Третьяковская галерея открыла выставку современной скульптуры

Скульптура – малопопулярный жанр. Вот и в Третьяковской галерее больше 20 лет не было выставок современной пластики. Поэтому для «Пяти измерений» (название придумано гуманитариями, а они в счете не сильны) кураторы проделали долгую подготовительную работу, обошли мастерские всех членов Московского объединения скульпторов и выбрали по две-три вещи от маститых и начинающих авторов. Чувство справедливости и желание быть объективными, показать как можно больше авторских стилей – от фигуративной скульптуры до декоративных объектов и видеоинсталляций – не пошли выставке на пользу. Любая скульптура стремится стать центром пространства и проигрывает от чужеродного соседства.

Лучшие вещи, такие как лаконичные и точные «Сварщики» Николая Силиса или тонкие, почти минималистские рельефы «Каллиграфия» Андрея Красулина (старейшие и заслуженные мастера), могут быть просто не замечены рядом с крупными и ярко крашенными. Ироничный картонный «Памятник ДАПу (Дмитрий Александрович Пригов)» Елены Мунц панически бледнеет в соседстве с несколькими сугубо серьезными традиционно-модернистскими работами Георгия Франгуляна. По логике надо бы упомянуть молодых, но возраст авторов на выставке никак не угадаешь, и декоративный «Жилмассив» Александра Ворохоба (он из поколения сорокалетних) мог быть создан и во времена его рождения, и задолго до них. Создается впечатление, что старшие экспериментируют смелее молодых, свободнее чувствуют себя в профессии. Ну или новаторы в Московское объединение скульпторов не входят.

Некоторые произведения кажутся на выставке чужеродными не по материалу, а по бессюжетности, в отличие от большинства все же очень литературных пластических сочинений. Так, черные бумажные объекты Кирилла Александрова выглядят пришельцами из других, совсем легких миров. И, конечно, по паре работ трудно определить масштаб личности художника: в случае Игоря Шелковского, работающего в разных жанрах и техниках, это особенно понятно. Так что выставка получилась, как и большинство отчетных, отчасти «братской могилой», и лучше смотреть ее, стараясь сосредоточиться на каждом экспонате.

А смотреть полезно, выставка важная, и интерес к ней не праздный. Скульптуру невозможно игнорировать, она сама приходит к зрителю в виде памятников и парковых украшений, превращаясь в современной Москве в настоящее городское бедствие. Памятники появляются неожиданно и неуместно, в немыслимой близости друг к другу, по несколько на один бульвар или улицу. В новых бизнес-кварталах еще можно найти какие-то современные формы, среди хайтековской архитектуры стоящие и сидящие бронзовые дядьки как-то не приживаются. Но в историческом центре они упорно плодятся и растут выше крыш. Так что у человека, не посещающего музеи, может сложиться впечатление, что русская скульптура остановилась в развитии в середине позапрошлого века и постепенно только теряет величие и пластические качества. Причем часто авторы самых возмутительно примитивных памятников в своих мастерских держат куда более приличные работы. Просто чем важнее заказ, тем ближе и понятней он должен быть городскому чиновнику.

На выставке как раз видно, какими могут быть памятники и городская скульптура, созданные московскими авторами. Такие как бронзовый в желтой кофте «Футурист» Галины Шилиной (она соавтор Даниэля Митлянского по «Пронзенному Пегасу», стоящему перед Музеем им. Андрея Сахарова). Или составленные из трех плоскостей, как «Даниил Хармс» и «Осип Мандельштам» Александра Цигаля. В общем, какой бы ни была выставка, она убеждает, что скульптура не умерла, – вопреки показаниям московских площадей и улиц.

До 8 октября