Клим Шипенко: «В космосе действительно все по-другому»

Все друзья и знакомые режиссера Клима Шипенко знают: мечта полететь в космос у него возникла давно, а после фильма «Салют-7» (2017 г.) переросла в уверенность: «Полечу!» В 2020-м у «Роскосмоса» и «Первого канала» возникла идея проекта, часть которого снималась бы на МКС. Режиссером был выбран Шипенко – молодой, амбициозный, профессиональный, очень много работает, умеет снимать в разных жанрах.

Между двумя своими космическими проектами – «Салютом-7» и «Вызовом» – Шипенко успел снять «Текст» и получить за него «Золотого орла», комедию «Холоп» (и на три года стать самым кассовым режиссером страны), а также фильм о последних днях Есенина «Декабрь», который пока не вышел.

Премьера «Вызова» состоялась в День космонавтики, а 20 апреля фильм стартует в широком прокате.

В интервью «Ведомостям» Клим Шипенко рассказал о том, как работать в невесомости, чему учили в Калифорнии и какие уроки он усвоил, работая с продюсером Сергеем Сельяновым, а также что почувствовал, став в 36 лет режиссером самого кассового фильма страны.

«Это заводит мой адреналин»

– Вызов в том, что все фильмы про космос снимаются в земных условиях и это накладывает огромное количество ограничений. Тут же – свобода! Ты можешь снять невесомость, например. А на земле это нереально: все равно это будет человек, подвешенный на веревке, который не в состоянии перевернуться вокруг своей оси. Свободы поведения человека в невесомости на земле добиться невозможно. Только если все абсолютно нарисовать.

– Да. Мне позвонил Эдуард Илоян (сооснователь и генпродюсер компании Yellow, Black and White. – Ведомости). Он сказал, что поступило такое предложение от Константина Львовича Эрнста (гендиректор «Первого канала») и Дмитрия Олеговича Рогозина (занимал ранее пост главы «Роскосмоса»). Так и начиналось.

– Вариант, что я могу не пройти медкомиссию, честно говоря, мне даже в голову не приходил. Но по правилам подготовки дублеры предусмотрены – моим был Алексей Дудин (оператор, входил в дублирующий состав «Вызова», работал вторым оператором на земной части проекта. – Ведомости).

– Нет, первым делом мы с Бакуром (Бакур Бакурадзе – режиссер, сценарист и продюсер) начали писать сценарий. Вы же понимаете, что идея идеей, но пока нет сценария, нет ничего. И только когда возник приемлемый драфт, меня отправили на медкомиссию. Я как раз закончил съемки фильма «Декабрь» – раньше все равно не мог бы. И на второй день после съемок я поехал в Звездный городок на эту строжайшую медкомиссию – уставший, замученный, но все прошло беспроблемно. Хотя такого количества врачей и медицинского оборудования я никогда в жизни не видел.

– Да, они сказали, что есть весовое ограничение – 95 кг. У меня тогда было 105 кг, пришлось худеть. Но мне это на самом деле несложно дается – вес гуляет в пределах 15 кг. Я за две недели легко сбросил 10 кг.

– Я действительно про это особо не думал. Но это внимание, эта ответственность, это давление – меня подстегивают и заводят мой адреналин, он начинает как-то по-другому вырабатываться. Мне, наоборот, не нравится, когда говорят: «Ну делай, что хочешь. Непонятно, что с этим будет, получится, не получится. Потом посмотрим – будем рекламировать или нет».

– Как и во всех остальных проектах – съемки. Подготовка к съемкам в космосе – она все равно условная. Я постоянно слышал, что там все будет по-другому. И там действительно было все по-другому. Фактор невесомости – к нему невозможно подготовиться на земле. Самолет, который имитирует невесомость 25 секунд, – дает представление, но на мгновение, ты не успеваешь в этом состоянии освоиться. Но в любом случае там иная невесомость: ты по-другому себя ощущаешь, по-другому летаешь, все действительно по-другому.

– Мы репетировали там.

– С погрешностью примерно в метр – можно. Ты задаешь своему телу импульс, и от того, как ты его задал, будет зависеть все происходящее в сцене. Если на земле ты говоришь актеру: «Заходишь в дверь, проходишь сюда, вот у тебя точка». То в космосе «точка» – в диапазоне примерно метр. Но если человек отклонится на метр, он будет не в фокусе. Соответственно, еще дубль, но я-то в этот момент тоже вращаюсь, и я не снимал камерой, закрепленной на штатив, т. е. она не статична. И тем не менее, с учетом всего этого, общий рисунок можно было выстроить.

– Нет, гримером все-таки была Юля.

– Нет – хотя мы видели кадры, как женщины с длинными волосами на МКС летают, но почему-то не сфокусировались на этом. Кстати, на МКС очень сложно мыть голову: там все мытье – это обтирание полотенцами. Но Юля мыла все равно, просто это в 3–4 раза дольше, чем на земле, и то еще удовольствие.

– Было три прибора закрепленных, это мы еще на земле отработали. Но дальше включился фактор света из иллюминатора, его на земле невозможно никак учесть. А этот естественный свет меняет оттенки на лице: он может быть красным, синим, белым... Есть сцена, где Юля находится прямо возле иллюминатора, а за иллюминатором – закат. И мы видим, как свет меняет оттенок постоянно, как радуга. И к этому тоже пришлось приспособиться. Технически я был к этому максимально готов, но момент импровизации возникал постоянно.

«Теперь вы поняли, что все нормально?»

– Меня учили немножко всему. Факультет называется «Кинопроизводство», у меня в дипломе так и написано: Film Production.

– Я, когда пришел, заявил, что хочу учиться на режиссера. Они говорят: ну хорошо, режиссер, все понятно. Но плюс к этому еще три варианта технических специальностей, которые тоже нужно изучить и ими овладеть.

– Ну, скорее так: о’кей, хорошо вы – режиссеры. А если вы режиссерами почему-то не станете, на всякий случай, давайте мы вас подстрахуем и научим какой-то технической специальности – звукорежиссуре, операторскому искусству или монтажу. Вот из этих «технических» специальностей я выбрал операторскую. И дипломы, и курсовые я снимал как оператор в большей степени. Мне казалось, что режиссеру важно учиться именно на оператора, потому что это контроль над изображением. Если у тебя нет этого контроля, ты передаешь его какому-то другому человеку. И надо еще выяснить, насколько этот человек понимает, чего вообще ты хочешь, чего хочет он сам и совпадет ли это в итоге с тем, что тебе надо. Когда я работаю с оператором, я ему очень четко и конкретно объясняю, какой мне нужен свет, как должна двигаться камера.

– Не знаю, они так впрямую мне об этом не говорили, но, может, так думали. Но я же не делаю ничего плохого. Наоборот!

– Нет, Москву снимал Боря Литовченко.

– Да, я помню тоже: вы одна из первых, кто это заметил и кому это показалось интересным. Я приехал экранизировать то, что написал, пока учился. То, что я писал, происходило в России. Поэтому для меня было совершенно очевидно, что снимать это тоже надо здесь.

– С Валентиной Михалевой.

– Я тогда не очень хорошо разбирался в российской индустрии и не очень знал, кто есть кто. Я и «Искусство кино»-то не читал. То есть я понятия не имел, что Лев маститый кинокритик. Но быстро это понял, когда мы начали снимать. И я бы не сказал, что уж очень долго искал продюсеров, – да, это заняло какое-то время, но это нормально, по-моему.

– По-разному, многим просто не нравилось.

– Да, я приходил к Сельянову, показывал материал «Непрощенных». Но, как всегда, непонятно было, о чем он думает в этот момент. Ничего хорошего из встречи тогда не вышло: я дико нервничал, боялся и т. д. Он же человек закрытый, через этот «покер фейс» пробиться сложно, особенно когда в первый раз с ним общаешься.

– Важный фактор: я уже готовился к съемкам второго фильма, они должны были начаться через два месяца. То есть не было такого, что от «Кинотавра» прям все зависит. Кстати, нашлись люди, которым фильм понравился, но не индустриальные. Они подходили ко мне, обсуждали, поэтому ощущения полного провала у меня не возникло. Я, правда, совершил глупость, оставшись на награждение. Я думал, что это как на европейских фестивалях: если тебя пригласили на церемонию, значит, будут приз вручать. Меня еще и посадили очень близко... И, конечно же, в следующем году я улетел сразу после показа.

– Да, я прямо почувствовал уже совсем другую реакцию индустрии. Подходили после показа и продюсеры, и актеры, уже и Федор Сергеевич [Бондарчук] сам нашел меня, чтобы сказать: «Ну прям круто!» А для меня это было типа – ок, ну теперь вы поняли, что все нормально?

«Я выгрыз этот проект у Сельянова»

– Я, мне кажется, выгрыз этот проект у Сельянова. Не знаю их внутренних разговоров с Бакуром [Бакурадзе] в тот момент, но это было сложное решение с их стороны.

– Да. И Юля Мишкинене. Они мне тогда предлагали другую историю, легкую такую, в формате «Любит – не любит» (ромком Клима Шипенко со Светланой Ходченковой, Любовью Аксеновой и Максимом Матвеевым). Я ответил, что повторяться сразу мне не интересно. Они как-то помялись и сказали: «Ну у нас, в принципе, есть еще проект. Но не знаем, показывать его тебе или нет. Мы хотим космический фильм». И потом через какое-то время прислали мне сценарий Алексея Чупова и Наташи Меркуловой. Я прочитал и говорю: «Да, это классный сценарий, конечно, мне этот проект нравится». Они долго тянули, я к тому же еще только познакомился с Бакуром и думал: «Ну, блин, где Бакур, а где я? Мы же в разных вселенных...»

– И «Охотник» был, и я, конечно, их видел. И я подумал, что мы точно не сойдемся. А произошло ровно наоборот. Они дали мне возможность попробовать – сначала поработать со сценарием. То есть мы с Бакуром сели, начали переписывать сценарий, и они всю дорогу ко мне присматривались, я это знал, чувствовал. Бакур был непосредственно рядом, а Сельянов, как всевидящее око, сверху поглядывал. Но он во все вникал, за всеми этапами следил. Я для них был экспериментальный вариант. Может, они уже в какой-то момент поняли, что все нормально, но я это «присматривание» ощущал постоянно. Сельянов мне тогда сказал: «Ты классный сценарист, но, если ты этот фильм сделаешь, все будут знать, что ты и классный режиссер тоже». Хотя я даже не помню, чтобы Сельянов мне когда-то прямо предложил снимать этот фильм. Я так до конца не понимал: предлагают мне его снимать или мы просто общаемся. И это раскачивало мою нервную систему, я чувствовал неопределенность своего статуса. Договор со мной очень долго не заключали. В какой-то момент, через несколько месяцев дорабатывания сценария, просто появился этот договор, который я сразу же подписал, не торгуясь. Хотя он был зверский: меня могли оштрафовать буквально за что угодно. Но мне было все равно, я хотел это сделать и через это пройти.

– Да, различаю, но на самом деле не сильно. «Текст» не был для меня артхаусным в чистом виде. Все-таки это драматический триллер с внятным сюжетом. А вот с точки зрения коммерческого успеха – нет: были достаточно реалистично-пессимистичные прогнозы, потому что такие фильмы собирали обычно вокруг 100 млн руб. в лучшем случае. То, что «Текст» собрал почти 400 млн руб. (380,3 млн руб. – ЕАИС Фонда кино), это было неожиданностью, да.

«Давай сначала у нас не будет никакого продюсера»

– Я чувствовал, что так правильнее. Эту историю можно рассказать на нескольких уровнях. И на уровнях жанра, т. е. в формате фильма «Побег». И на уровне путешествия воспаленного поэтического сознания. Я хотел попробовать эти форматы скрестить.

– Потому что давно хотел его сделать. Я, еще когда учился в Лос-Анджелесе, читал биографию Есенина и все время думал, что хочу снять фильм про него, про его смерть, про этот его последний декабрь. Я чувствовал эту энергию и долго очень не мог понять, в какую форму ее облечь. Поговорил с отцом (известный драматург Алексей Шипенко. – «Ведомости»), и мы подумали, что нужно делать фильм про последние несколько дней. Я предложил: давай сначала у нас не будет никакого продюсера, который диктует, что ему нужно. Давай мы напишем то, что нравится тебе, и то, что захочу снять я. И тогда уже будем представлять проект продюсерам и дальше проталкивать в том виде, в котором мы его хотим сделать.

– Да, я надеялся, что дадут после «Салюта-7». Но тогда не случилось.

– Было очень тяжело, самая сложная для меня защита в Фонде кино. Но и фильм непростой. И, наверное, это отчасти влияет на то, как он делался. Судьба.

– Был кастинг, были пробы, но не огромные, человек шесть пробовалось, может, чуть больше. Но точно не больше десяти.

– Да, хотели убедиться в этом. И, собственно убедились.

– Были такие у него мысли, но вопрос же в том, что надо сделать лучше. Вот и все.

– И планы поехали, и расписание поехало, и не получилось с той звездой.

– К моменту защиты «Декабря» в Фонде кино уже появилось предложение «Вызова». Я знал, что «Вызов» займет два года, а то и больше. Ну он, собственно, почти два с половиной года и занял. То есть возникла альтернатива: либо сейчас снимаешь «Декабрь» и потом уходишь целиком на «Вызов», либо «Декабрь» откладывается на фиг знает когда. И я решил снимать.

– Точной даты по-прежнему нет. Говорят о следующей осени, я хочу, чтобы это было 1 декабря – что логично.

– Второй «Холоп» еще не доснят.

– Забавляет, конечно. Но «Текст» и первый «Холоп» вышли с разницей в два месяца – комбинация уже отработана.

«С удовольствием снял бы историческую фантастику»

– Нет, конечно же. Мы с продюсерами говорили: ну миллиард было бы круто (в итоге «Холоп» собрал в российском прокате более 3 млрд руб. – «Ведомости»).

– Я прекрасно понимал, что самым кассовым фильмом в стране все равно является «Аватар». Был бы рад, если бы из российских самым кассовым стал другой мой фильм – «Салют-7», например. Мне кажется, он больше отвечает мне как режиссеру и как личности. Но мы же знаем, что это всегда происходит не по той логике, которую ты сам себе выстраиваешь. Я вообще человек очень соревновательный, но к этому спокойно отношусь. Хотя, безусловно, приятно: большие сборы означают, что много людей пришли и посмотрели твой фильм.

– Я бы очень хотел снимать международные проекты.

– Да, но либо не того уровня, на который мне рекомендовали соглашаться. Либо – просто шли обсуждения, которые не доходили до договоров.

– Конечно! Я часто ездил в Лос-Анджелес, у меня есть там агенты.

– CAA.

– Ну да.

– Нет, в феврале 2022-го резко оборвалось. Когда пошла информация про «Вызов», предложений стало много, а потом все в жесткой манере прекратилось. Мы с ними на связи, и я понимаю прекрасно, что они подвержены общему влиянию. Большая корпорация, у них есть своя политика и т. д.

– То, чего еще не снимал. У меня нет экшенов в чистом виде, нет фэнтези, нет исторического фэнтези. С удовольствием бы снял историческую фантастику. Ну, типа братьев Стругацких, что-то такое, где фантастика на грани реальности.

– Ну я же не говорю, что ни за что не готов возвращаться к уже опробованным жанрам. Я оттачиваю наработанные навыки. Опыт «Салюта-7», например, мне помог на «Вызове», на его земных съемках.

– «Салют-7». Это было сложно и психологически – о чем я уже говорил, и технически, потому что в России так не делалось. В Голливуде делалось, но с совсем другими технологиями и бюджетами. Всезнающий Сельянов мне тогда сказал: «Вот этот фильм снимешь, будешь один из тех режиссеров, которых по пальцам пересчитать».

– Сериалы пока нет – это все-таки требует большого количества времени, а оскаровскую обойму – да, посмотрел.

– Мне сложно понять «Все, везде и сразу», не мой это фильм. Когда «Паразиты» получили, мне показалось, что это прорыв и все такое. А сейчас совсем не понял. Понравился «Вавилон» очень, несправедливо, мне кажется, обойден.

– Не о плохом вкусе – о вульгарности. У меня этой претензии нет, видимо, я тоже вульгарный. Но к фильму можно придраться, с пуританской точки зрения – легко. Ну, слушайте, он так захотел это сделать. И я понимаю, почему он хочет сделать именно так, и его видение мне показалось очень интересным.

– Нет, совсем не понравился. Понятно, что Спилберг может что угодно снимать, но я большего ждал.

– Умное фестивальное кино. Такой холодный, просчитанный, не хватает в нем для меня чего-то.

– «На западном фронте без перемен».